командира и разорался: "Это не линкор!.. Это мусорная баржа!.. Я не могу держать свой флаг на лесовозе!" Наверное, командира впервые за шестнадцать лет его офицерской службы оскорбляли не для "профилактики", а просто так, для разминки. Но стерпел командир, ничем себя не выдал. Олег все видел, все замечал: вахтенный обязан все видеть и все замечать!.. Потом прибыл сам командующий эскадрой, но команда, выстроенная на шкафуте, продолжала стоять четырьмя шеренгами. Еще полчаса ожидания - и начальник штаба флота. Затем катер командующего флотом отвалил от Графской пристани. На "Куйбышеве" сыграли "захождение", потом на "Ворошилове"... Палуба родного корабля казалась раскаленной сковородкой, к концу вахты семь потов сошло, в глазах от золота адмиральских погон и шитья фуражек так, будто на солнце смотрел, все рябило. Зато (Олег утешал себя, кто ж еще утешит!), зато хорошая школа, теперь пусть весь Главный штаб ВМС прибывает - вахтенный офицер лейтенант Олег Манцев достойно встретит!
Открылся люк КДП, на формарс ловко спрыгнул капитан-лейтенант Валерьянов, уступил Манцеву законное место его по всем тревогам и готовностям. Ни слова не сказал, ограничился кивком в сторону осиротевшего КДП 6-й батареи, да и что тут говорить, и так все ясно: отныне мотаться Манцеву от правого борта к левому, а до зачетных стрельб далеко еще, что-нибудь придумается или образуется.
Только что заступила первая боевая смена. Матросы выспались, сладко позевывали, переговаривались, умолкали в надежде, что управляющий огнем вступит в разговор и какой-нибудь военно-морской небылицей развеет остатки сна.
Но Олег молчал, притворяясь дремлющим. За немногие месяцы службы он обжил и полюбил свой командный пост и его оборудование, из-за простоватости не попавшее в училищные учебники. Стереотруба управляющего огнем и дальномер пронизывали вращающуюся башенку, щупальце визира центральной наводки высовывалось наружу, дуло изо всех щелей; ни печки, ни грелки - чтоб не запотевала оптика. Если ногами упереться в лобовую стенку КДП, тело расположить на ящике с дальномерными принадлежностями, а голову прислонить к спинке вращающегося креслица, то можно сразу и спать, и бодрствовать, и дремать, потому что матросы толкнут, предупредят, если на формарсе появится начальство или в оптике возникнет что-либо важное и любопытное.
Вроде бы дремлющий Манцев поднял палец, покрутил им - и матросы поняли, развернули КДП так, чтоб ветер не продувал его насквозь, Олег лежал, думал. Наверное, впервые за восемь месяцев думалось ему так грубо и правдиво. Ну зачем ему понадобилась эта шинель из адмиральского драпа? Зачем еще в Ленинграде купил он фуражку с "нахимовским" козырьком? Зачем тратил теткины деньги, заказывая на Лиговке бостоновые брюки и тужурку?
Как ни оправдывайся, как ни хули предписанное уставом обмундирование, каким любителем морского шика ни прикидывайся, объяснение - со скрипом, себя превозмогая, - одно: страх. Мелкий, гнусный страх. Страх перед тем, что друзья, знакомые и начальство, если их не ослепить бостоновой тужуркой и драповой шинелью, могут прозреть, всмотреться в Олега Манцева и увидеть, какой это гадкий, глупый, болтливый человечишко!
И женщина та - зачем она ему? Какого черта поскакал он к ней? Мерзкая какая-то баба, некрасивая, рыжая, что-то лживое в ней, и каким противным голосом тянула "странно... очень странно"!.. И если уж быть честным перед собою, то потащило его к этой рыжей бабенке то, что была она женой не кого-нибудь там, а подполковника. Да, именно поэтому. Чтоб потом в разговоре с друзьями ввернуть эдак небрежненько сообщение о том, где провел ночь, сопроводив сообщение вольным толкованием той главы боевого устава, в которой трактуются взаимоотношения береговой обороны и флота.
Приступ самобичевания кончился тем, что Олег оттолкнулся от стенки КДП, выпрямился, застегнул шлемофон, уселся в кресле: началась отработка связи батареи и центрального артиллерийского поста. Потом объявили готовность No 2, можно было постоять на формарсе. КПД пошло влево, люк открылся, Манцев увидел, что на формарсе Болдырев, высокомерный, недоступный, всегда его чем-то пугавший и привлекавший. Болдырев имеет боевые ордена и медали, окончил уже спецкурсы, вскоре повысится в звании. Командный пункт зенитного дивизиона - чуть выше формарса, и Болдырев часто спускался сюда, слушал непроницаемо безбожный треп Олега Манцева, изредка вставляя меткое и полупрезрительное словцо, и Манцев не обижался, потому что верил: настанет время - и он. капитан-лейтенант Манцев, так же недоступно и снисходительно будет посматривать на резвящихся глупышей и неумех в лейтенантском чине.
Видеть сейчас Болдырева не хотелось. И все же Олег спрыгнул, подошел. Закурил. Эскадра перестраивалась в походный ордер по сигналу на "Куйбышеве", уже начавшем поворот. Тяжеловесно и величаво линкор миновал точку поворота и продолжал идти прежним курсом, со скоростью, которая делала эскадру громоздким и ленивым скопищем кораблей. 16 узлов - максимум того. что могли дать машины линейного корабля, сорокалетие которого будет отмечаться в этом году. А крейсера, освобожденные от пут, дали ход вдвое больше линкоровского и пошли на вест. Вдруг Болдырев сказал:
- Ты не расстраивайся и не кисни... Его, - он имел в виду, конечно, командира 6-й батареи, - его давно хотели списать с корабля. Артиллерист он серенький. И на ходовом мостике всего пугался.
Шла служба, кровью циркулировавшая по всем боевым постам линкора, и дыхание громадного корабля слышалось в шлемофоне Олега Манцева, потому что один из микрофонов ходового мостика вклинен был в связь командира 5-й батареи. Открыв люк КДП, он мог видеть край флагманского мостика, золото погон и фуражек; с откровенной усмешкой наблюдал он за офицерами штаба, которые по одному уходили за флагманскую рубку, чтоб торопливо и скрытно выкурить папиросу, мало чем повадками своими отличаясь от матросов первого года службы. Олег давно уже понял, что на флагманском мостике всегда полно бездельников. Вот этот капитан 1 ранга вышел в море и находится рядом с командующим потому, что не знает, в какой день и час похода командующему потребуется справка о готовности радиолокационных средств дальнего обнаружения. Этот вот капитан 2 ранга на берегу всегда в поле зрения командующего - и уже поэтому не может не быть здесь. К бездельникам надо причислить и тех, кто просто хотел "проветриться" и получить за "проветривание" справку от вахтенного офицера линкора, что давало право на надбавку к окладу.
Но раз уж попал на флагманский мостик - не бездействуй, и бездельники не бездействовали. Никто из них, даже командующий флотом, не имел права вмешиваться в действия командира линкора. И тем не менее вмешивались, что-то уточняли, задавали наивные вопросы. Отвечал обычно Милютин - терпеливо, с едкой внимательностью. "Образованность свою показывают!" - проговорил он как-то одними губами.
Застарелая неприязнь
|